Telegram-канал Dzik Pic опубликовал монолог 58-летней читательницы, которая работает в ИТ с 1988 года и, по ее словам, не планирует уходить на пенсию в ближайшие лет 20. Она рассказала, как смогла выйти на приличный заработок в 90-е с двумя детьми на руках, почему раньше компьютеры считались женским делом, может ли ИИ заменить айтишников и по какой причине она выступает за уход на пенсию не ранее 80 лет.
«Что касалось компьютеров, считалось женской профессией»
— Я ребенок айтишников. Моя мама была ведущим программистом, начальником сектора. Она ушла на пенсию в районе 65 лет, и то потому, что младшая сестра очень просила помочь с детьми.
Отец был главным конструктором, можно сказать, архитектором по современной терминологии, тоже ушел на пенсию лет в 70.
Папина сестра, 1940 года рождения, ученая-кибернетик, до сих пор работает, пишет научные статьи, иногда ездит с мужем по конференциям. Поэтому мне смешно слышать, как некоторые говорят, будто в 50 лет они «уже старые для программирования».
Вообще, вся моя семья связана с ИТ. Мужу 61 год, и он не собирается прекращать программировать. Мои сыновья, невестки, сестра и племянники — мы все совершенно безвыходно в этой индустрии.
Родители трудились на одном минском предприятии, которое занималось созданием мобильных систем автоматизации управления войсками. Мне с детства казалось, что их работа безумно интересна. Происходило нечто мне как ребенку непонятное, но было очевидно, что их «прет». Поэтому после школы я поступила в радиотехнический на ФВТ, сейчас ФКСиС в БГУИР.
Тогда примерно половину нашего потока составляли мальчики. На специальности АСУ на факультете автоматизации управления их вообще были единицы. А факультет прикладной математики (ФПМ) в БГУ называли «факультет, покинутый мужчинами».
При этом на ту же радиоэлектронику или конструкторско-технологический факультет поступали одни парни.
Но вот то, что касалось компьютеров, считалось женской профессией. Почему так? По одной простой причине: программистам мало платили. Как только в этой сфере появились нормальные зарплаты, так это сразу же стало не по женским мозгам.
После университета меня распределили на то самое предприятие, где трудились родители. Это была моя мечта — понять, чем же они там занимаются. Поэтому я была совершенно счастлива, и этот опыт очень сильно повлиял на всю мою дальнейшую жизнь.
Я сразу увидела много направлений, на которые впоследствии разделилась отрасль. Застала «разработку железки», программно-аппаратного комплекса; видела, как разрабатывается документация для постановки в серийное производство, как происходит переход от конструкторской документации к технологической. Ездила на завод, где наш проект ставили в серийное производство, участвовала в испытаниях.
Проект был огромный, и проектные документы — очень, очень высокого уровня. Техника тоже находилась на высоте: по сравнению с «гражданской» это были передовые технологии.
При этом я еще немного писала на ассемблере, застала отладку в машинных кодах. В профессиональном плане это дало мне очень многое. Я не боюсь никакой работы и уверена, что при необходимости разберусь. Кроме того, у меня появился уникальный опыт участия в большом проекте.
Отмечу, что все это я делала параллельно с детьми на руках (я родила старшего сына на третьем курсе, и через семь лет — второго). Вот так и работала.
А потом случились 91-й, 92-й и 93-й годы, и внезапно оказалось, что программы и программисты вообще непонятно кому нужны.
«Нам платили 10 долларов в месяц, а проездной на все виды транспорта стоил 7 долларов»
— Одним днем на предприятии перестали топить. Помню, как печатала одной рукой, а вторую в это время грела под мышкой.
Люди выживали как могли. Девчонки через одну поуходили из профессии в бухгалтерию. Парни стали делать «купи-продайные» фирмы. Но я была вредная и злобная, говорила, что хотела быть айтишницей и ею же останусь.
Тогда нам платили 10 долларов в месяц, а проездной на все виды транспорта стоил семь долларов.
Чтобы продержаться, я ездила с коллегами по выходным торговать в Россию. Выдержала так месяца три.
А затем нам сказали, что отправляют всех в вынужденный простой — кроме нескольких человек, включая меня. Потому что есть заказ, блок управления дверями автобуса и еще один — на блок управления для стиральной машины. И это после проекта, в котором участвовало больше тысячи человек.
Я была бы рада и такой возможности, все равно интересно. Но я должна была работать на режимном предприятии, куда нельзя опоздать ни на минуту, за зарплату, которая еле покрывает проездной. И это меня ужасно разозлило.
В тот момент во мне произошел серьезный поворот. Я сказала, что буду зарабатывать в этой профессии деньги, а не просто сидеть и ждать, пока кто-то мне заплатит.
Но и в бухгалтерию не уйду: «Где хорошо платят? В банке? Значит, в банк и пойду!»
Надо понимать, что до этого я семь лет проработала бизнес-аналитиком (как бы это назвали сейчас) в области управления войсками отдельного ракетного дивизиона. Это означало огромное количество знаний и умений, которые никому не были нужны. Но поскольку проблемы с оплатой происходили и ранее, то я, будучи во втором декрете, немного «халтурила» и писала маленькие программы за денюжку.
Мне сказали: «Тебя не возьмут». «Возьмут, — ответила я страшным голосом. — Принесите мне телефонный справочник».
Начала обзванивать банки по алфавиту, и в «Белагропромбанке» на вопрос «вам программисты нужны?» мне ответили «приходите».
Собеседование проводил еще Олег Бабинец, царствие ему небесное. Он потом рассказывал, что его поразила моя наглость. Потому что на слова «мы вам перезвоним» я ответила: «Когда? У меня масса предложений». А на вопрос: «У вас ребенку год, что будете делать с больничными?» — сказала, что «вас это не должно касаться».
Меня взяли, и мой оклад в один момент стал в 10 раз выше. Я бросила свои любимые войска и стала заниматься экономикой, которую по детству своему считала очень скучной.
Выдержала так, наверное, года полтора. А потом ушла, потому что, по моим ощущениям, решения в банке принимались невыносимо медленно. Не выдержала и уволилась.
«Когда я только пришла, в отделе было человек 10. А когда уходила — уже 350»
— Было тяжело, потому что дети тогда были еще достаточно маленькие, из садика забери, в школу приведи. С первым мужем мы развелись. Дедушки-бабушки помогали, но у них была собственная работа. Так что своих детей я растила сама.
Я отправилась искать новое место. Чуть не попала к Зиссеру в «Надежные программы». Но пошла через дверь от него — в компанию, занимающуюся 1С. Тогда это была «1С.Бухгалтерия 2.0».
Директор компании посмотрел резюме и сказал: «Разведенка с двумя детьми? Беру! Ты же будешь работать как лошадь, детей кормить надо!»
Это к вопросу про стереотипы о женщинах в ИТ. Они есть, и очень сильные. Но наиболее умные мужчины знают, что женщин легче всего эксплуатировать.
Вот так я и попала в 1С, и мне очень понравилось. У меня был свободный график, я могла планировать свою рабочую загрузку, в течение дня подъехать домой. Хорошо зарабатывала, потому что сама ставила себе такую ставку в час, какую считала нужной. Но через 5−6 лет все же ушла. Почему? Скучно стало. Я любитель больших полотен и больших проектов. Поэтому как только на горизонте появились ERP-системы, вроде SAP-а, я начала к ним присматриваться.
Вообще, SAP первым пришел в «Атлант-М», но туда я не попала. Вместо этого в 2004-м пришла в EPAM, когда [директор по консалтингу Александр] Логиновский стал набирать там SAP-овскую практику.
И мы начали строить практику во все лопатки, прямо со страшной силой. Помню, когда я только пришла, в отделе было человек 10. А когда уходила — уже 350.
Также я за год дорастила производственное отделение SAP-консалтинга в Киеве с 10 до 100 человек и до продаж на полтора миллиона долларов.
До сих пор с огромной нежностью вспоминаю свою работу в EPAM, нашу команду и горжусь, что там работала. Это одна из лучших частей моей карьеры. Так я стала «SAPером».
В EPAM я пробыла до 2010-го. Потом поработала пару лет в IBA Group параллельно в еще одной небольшой компании, разрабатывающей бизнес-приложения. Попробовала выстроить продуктовую линейку, немного поковырялась в продуктовом маркетинге (хотя в 2011 году никто даже не знал, что это именно так называется). Меня всегда радовали тиражируемые истории.
Затем меня пригласила к себе российская фирма, которая открывала в Минске ресурсный центр. Пошла к ним заниматься SAP и строить филиал компании. А в 2016 году я заболела раком.
«Пришлось выздороветь, я же не могла подвести людей»
— В онкологии самое худшее, что ты чувствуешь себя абсолютно здоровым. У тебя ничего не болит и не беспокоит. А затем тебе говорят «все», и ты выпадаешь из жизни на год.
Но при этом случилась совершенно потрясающая для меня история, за которую я до сих пор держусь. Когда я только заболела, то сходила в наши Боровляны и внезапно поняла, что мне никто ничего не говорит. То есть у меня на руках КТ, где я читаю про метастазы в печень, брюшину. А доктор молчит. И это меня сильно напугало.
Младшая сестра связала меня с израильскими врачами. Совершенно замечательный доктор Руслан наконец-то поговорил со мной по-человечески. Он объяснил, что диагноз еще не подтвержден, но в любом случае меня ожидает тяжелое, неприятное лечение на год, и что процент выживаемости в моем случае составляет 75%.
Я спросила, сколько это будет стоить. Мне сказали, максимум 50 тысяч долларов.
Мы с мужем уже думали продать квартиру и жить дальше на съеме. Но потом я написала в фейсбуке, что заболела, и «кто хочет, может кинуть денег в Минске, Москве, Киеве, вот контакты». И внезапно люди из разных стран, Беларуси, Украины, России накидали мне денег «в шапку». Причем столько, что я смогла оплатить лечение, даже в долги не влезла.
Меня переполняет благодарность ко всем этим людям. Я даже имен не знаю, потому что они просто передавали мне деньги через моих друзей. Еще раз: спасибо, дорогие, я обязана вам жизнью!
Тех, кто давал деньги лично, я спрашивала: ребята, а что, если диагноз не подтвердится? На что мне отвечали: «Мы просто дарим тебе эти деньги, делай с ними что хочешь».
В итоге пришлось выздороветь, слишком многим я обещала поправиться. А что поделать, я же не могла подвести людей.
«Ужасно тяжело, и никак оно не нормализуется»
— Я вышла с больничного и еще год трудилась на неполную ставку. Но до 2020-го так тяжело, как сейчас, не было. А вот с 2020 года нагрузка по нашему сегменту увеличилась, причем многократно.
Мы и раньше работали удаленно, так как команды были распределены географически. Но мы очень часто ездили в командировки к заказчику. А когда ты в командировке, то вопросы решаются быстрее в 10 раз.
Консалтинг SAP — это в первую очередь работа с людьми и только потом уже — технологии. Когда разговариваешь, глядя в глаза, то можешь быстрее договориться с людьми, объяснить, чего ты хочешь. А те могут объяснить, чего хотят они.
Когда случился ковид, командировок не было год — это очень сложно даже физически. Да, постепенно научились организовывать свою работу. Приучили людей разговаривать в Zoom, создавать общие проектные виртуальные пространства. Это стало системой. Но в любом случае тяжело. Ведь то, что я лично сделаю за день, удаленно буду делать неделю.
И только мы более-менее выцарапались из ковида, как случилась война, SAP ушел с российского рынка. Да, стало много проектов по переходу на 1С, но это совершенно несопоставимые истории. Ну ладно, жить-то надо. Снова увеличение нагрузки.
Вот так мы с 2020-го все время на зубах и работаем. Это ужасно тяжело, и никак оно не нормализуется и не возвращается во что-то более привычное и простое.
Порог входа в наш сегмент очень высок. Я не планирую уходить на пенсию, потому что в SAP-консалтинге 20-летний опыт — это самый расцвет. Ты многое знаешь, умеешь.
Опыт ничем не заменишь, и невозможно ускорить его получение. Молодым очень тяжело заходить в консалтинг: область стыковая, надо знать и процессы, и технологии, и с людьми уметь общаться, и документы писать — все сразу, и ничего нельзя упустить. Так что у нас возраст — это преимущество.
Для начинающих сейчас мало вакансий? Я беру джунов, причем «нулевых», так как на SAP-консультантов нигде не учат. Но человек должен быть готов три года пахать как конь, не поднимая головы, изучая одновременно технологию, бизнес-процессы, документирование и софт-скиллы. Причем молодым ребятам приходится учиться прямо в бою, то есть на проекте.
Да, денег поначалу платят очень мало. Более-менее приличный доход начинается от пяти лет стажа. Это очень жесткий отбор. Но зато пределов дохода у SAP-консультанта практически нет. Хороший специалист зарабатывает и по 200 евро в час. Но уже не в штате компании, а на контрактах.
Вопросы напоследок: нас заменит ИИ?
— Моя мама всегда говорила, что за ее профессиональную жизнь принципиально новых вещей родилось, может, всего один раз. Большинство же, что подается как новое, на деле старое, просто уже забытое. Теперь и я, как моя мама, вижу, что технологии развиваются по спирали. Все уже было.
К примеру, сейчас люди бегают с криками «искусственный интеллект нас всех заменит».
Но я помню, когда изобрели первый компилятор, говорили то же самое — «программистов теперь уже не надо будет».
Поэтому когда что-то будет новое, то я вам скажу. А пока это все — вполне известные вещи. Что, однако, не отменяет моего любопытства к новым технологиям.
Очевидно, что рутинных задач будет меньше. Для того и работаем, чтобы люди могли творить, радоваться, а не делать что-то монотонное и скучное. Это я сейчас как романтик автоматизации говорю. Так что ИИ не заменит нас, как калькулятор не заменяет бухгалтера.
Будет ли у айтишников пенсия или придется работать до смерти?
— А зачем? Если хочешь уйти на пенсию, чтобы разводить пчел, то можешь уже сейчас и программировать, и заниматься пасекой. Если тебе не нравится твоя работа, значит, найди ту, что нравится.
Знаете, я наблюдаю сейчас поколение моих родителей — первых айтишников, и могу сказать совершенно четко: как только человек уходит на пенсию, его когнитивные и физические особенности (способности) проседают моментально.
Женщины держатся дольше, потому что их вторая смена — дом и дети-внуки — становится единственной. Но это тяжелый труд, поэтому сохраниться надолго трудно.
С мужчинами совсем туго, они просто не знают, чем заняться.
А вот те, кто работает, остаются в здравом уме, твердой памяти и сохраняют связь с реальностью. Может, им просто некогда телевизор смотреть?
В пенсии для меня страшно то, что человек перестает влиять на свой доход. По-моему, это как будто впасть в детство: кто-то другой распоряжается, сколько тебе дать денег. Это при нашей пенсионной системе.
Ты не влияешь на размер пенсии, прожить на нее достойно, на мой взгляд, невозможно. Конечно, если занимаешься инвестированием, стараешься обеспечить себе приличный пассивный доход в старости, это другая история. Так поступают взрослые люди. Но, к сожалению, это не про мое поколение.
Думаю, у нас пенсионный возраст занижен, прямо очень. Я понимаю, что пенсия для женщин в 58 лет — это просто такой способ на уровне государства решить проблему отсутствия детских садов и другой поддерживающей материнство инфраструктуры, чтобы молодые рожать не перестали.
А пускай женщина в 58 лет откажется от карьеры и своей жизни и полностью посвятит себя семье, прекрасная мысль, правда? То есть чтобы работать в офисе, мы как бы старые. А вот бегать за тодлером, учить уроки с десятиклассником и параллельно огород копать — нормально, не старые. Это же не за компом сидеть! С детьми же не надо ни мозгов, ни физических сил, правда? Это сарказм, если что.
Реально, по поколению моих родителей, вижу, что когнитивные функции при постоянной нагрузке проседают только после 80-ти. А в нашем поколении еще, может, и позже, если шевелиться будем. Мозг, как и мышцы, требует нагрузки.
